Ariuslynx

острова
 
император наш огнеликий ши хуанди
сорок лет ревнивое сердце носил в груди
а на сорок первый в недугах врача виня
бросил заживо тиграм и звать приказал меня
я к стопам и ни жив ни мертв а он говорит
что к бессмертию путь непрост и тропа не та
гематит и золото киноварь и нефрит
он вкушал как советовал съеденный все тщета
что уже невозвратный дух норовит в полет
и гремит барабан и печаль цисяньцинь поет
 
собери говорит мой простертый торс оглядев
столько сотен юношей сколько и сотен дев
донесла до наших ушей говорит молва
что за морем бессмертные спрятаны острова
на одном из которых века обитает тот
чья нетленна плоть и алмаза тверже скелет
за мгновение он человеческий держит год
припади к стопам и вымоли нам секрет
снаряжай порезвей караван кораблей и в путь
ну а мы покуда опять наляжем на ртуть
 
поступил как велели и вечность стала ясна
с той поры как нетленный нам явь отделил от сна
а жестокому ши чтобы сердце разбить верней
мы вернули с отказом обманный корабль теней
дескать за морем только туман а спасенья ноль
и последняя жизнь растаяла в нем как воск
только известь теперь он уголь один и соль
командир терракотовых из подземелья войск
до скончания света недвижен последний полк
барабан прохудился и цисяньцинь умолк
 
вот уж третья с тех пор накатила тысяча лет
никакого в бессмертии цвета и вкуса нет
ни единой ощупи в нем ни вершка длины
даже тени смертных из вечности не видны
сквозь стеклянный воздух не полыхнет мотылек
терракотовый полк до костей пробрала зима
и земля в которую гибкий мой торс не лег
не дождавшись его постепенно мертва сама
где блуждает с посохом дух переживший мир
озирая вверху караван перелетных дыр

Not Waving but Drowning

Nobody heard him, the dead man,
But still he lay moaning:
I was much further out than you thought
And not waving but drowning.

Poor chap, he always loved larking
And now he’s dead
It must have been too cold for him his heart gave way,
They said.

Oh, no no no, it was too cold always
(Still the dead one lay moaning)
I was much too far out all my life
And not waving but drowning.


_______________



Not Waving but Drowning
Не махал, а тонул.

Nobody heard him, the dead man,
Никто не слышал его, мертвеца

But still he lay moaning:
Still имеет 2 значения 1) наречие "все еще" 2) прилагательное "тихий, неподвижный". Грамматический контекст допускает оба толкования, и поэтому  перевести можно 1) но он лежал неподвижно/тихо и стонал 2)Но все же он лежал и стонал:

I was much further out than you thought
Я был намного дальше, чем вы думали

And not waving but drowning.
И не махал, а тонул.
wave - махать руками 1) чтобы привлечь внимание 2) приветственно



Poor chap, he always loved larking
Бедняга, он всегда любил larking
(здесь интересно, потому что глагол lark означает 1) веселиться 2) разыгрывать, устраивать безобидные розыгрыши

And now he’s dead
И теперь он мертв

It must have been too cold for him his heart gave way,
Должно быть было слишком холодно ему  его сердце сдалось (никаких запятых у автора между "ему" и "его", что интересно)

They said.
Они говорили. / Сказали они.” Можно также перевести “Люди говорили.”, так как “They said” может быть безличным оборотом.



Oh, no no no, it was too cold always
О, нет, нет, нет, всегда было слишком холодно

(Still the dead one lay moaning)
(Все стонал мертвец)  В этой строчке перевод слова still однозначен  - "все еще, по-прежнему".

I was much too far out all my life
Я был much too far - дословно “очень слишком далеко”, что понимается как “ужасно далеко”
out - за пределами
all my life - всю жизнь

And not waving but drowning.
И не махал, а тонул.


____________________

The Poem Analysis:

http://www.shmoop.com/not-waving-but-drowning/stanza-1-summary.html

О Катулле, переводах, античности, жизни и смерти.

Дженет Фрейм


Дождь на крыше


Мой племянник ночует в полуподвальной комнате.
Ему захотелось услышать, как барабанит по крыше дождь,
и он положил лист железа на улице, перед своим окном.

Нет, я не говорю ему, что сердце утешается в печали своей,
что этот лист железа только повторяет шум дождя.
С него еще не взыскан долг, не оплачиваемый в дальнейшем
никакими переделками и перестановками, –
пока что он может возмещать свои потери
звуком дождя, любимым с раннего детства.

Я не говорю, что для странствующего по жизни среди утрат и невзгод
железо воспоминаний – тяжелая ноша, и однажды он будет должен
найти его в абсолютном мраке и безмолвии, в себе самом –
то железо, которое удержит не только пропавший звук дождя,
но и голоса мертвых, и солнце – и всё, что ушло навсегда.

Перевод с английского Н. Мальцевой

_________


Janet Frame

Rain on the roof

My nephew sleeping in a basement room
has put a sheet of iron outside his window
to recapture the sound of rain falling on the roof.

I do not say to him, The heart has its own comfort for grief.
A sheet of iron repairs roofs only. As yet unhurt by the demand
that change and difference never show, he is still able
to mend damages by creating the loved rain-sound
he thinks he knew in early childhood.

Nor do I say, In the traveling life of loss
iron is a burden, that one day he must find
within himself in total darkness and silence
the iron that will hold not only the lost sound of the rain
but the sun, the voices of the dead, and all else that has gone.

Впустить собаку



Мой отец всегда оставляет дверь нараспашку,

сквозняк врывается в его жизнь,

спутывает мысли,

играет с белыми

лоскутками памяти.

Он стоит в дверях, на краю

темноты,

зовет свою непослушную

собаку.

Она умерла

много лет назад.

Выглянешь за дверь -

а там мир, настоящая катастрофа,

перепутанный мир.

Война закончилась, но солдаты

все никак

не обретут покой

на земле.

Обыски, обвинения,

доносы.

Ночью холодно,

где же она

так долго ходит...

Неужели отец

Никогда

не будет прежним?

Приказы, аресты,

чрезвычайные положения.

Времени все меньше,

не заметили, как завтрашний день стал вчерашним.

Подземным ходом

возвращается собака, и я впускаю ее

домой -

я ничего

не хочу

понимать.

Я глажу собаку, я даю ей воды.



Перевод Анастасии Строкиной

THE JOURNEY OF THE MAGI

'A cold coming we had of it,
Just the worst time of the year
For a journey, and such a long journey:
The ways deep and the weather sharp,
The very dead of winter.'
And the camels galled, sorefooted, refractory,
Lying down in the melting snow.
There were times we regretted
The summer palaces on slopes, the terraces,
And the silken girls bringing sherbet.
Then the camel men cursing and grumbling
and running away, and wanting their liquor and women,
And the night-fires going out, and the lack of shelters,
And the cities hostile and the towns unfriendly
And the villages dirty and charging high prices:
A hard time we had of it.
At the end we preferred to travel all night,
Sleeping in snatches,
With the voices singing in our ears, saying
That this was all folly.

Then at dawn we came down to a temperate valley,
Wet, below the snow line, smelling of vegetation;
With a running stream and a water-mill beating the darkness,
And three trees on the low sky,
And an old white horse galloped away in the meadow.
Then we came to a tavern with vine-leaves over the lintel,
Six hands at an open door dicing for pieces of silver,
And feet kiking the empty wine-skins.
But there was no information, and so we continued
And arriving at evening, not a moment too soon
Finding the place; it was (you might say) satisfactory.

All this was a long time ago, I remember,
And I would do it again, but set down
This set down
This: were we led all that way for
Birth or Death? There was a Birth, certainly
We had evidence and no doubt. I had seen birth and death,
But had thought they were different; this Birth was
Hard and bitter agony for us, like Death, our death.
We returned to our places, these Kingdoms,
But no longer at ease here, in the old dispensation,
With an alien people clutching their gods.
I should be glad of another death.

Thomas Stearns Eliot

( Collapse )

Carl Sandburg


A FENCE


Now the stone house on the lake front is finished and the
workmen are beginning the fence.
The palings are made of iron bars with steel points that
can stab the life out of any man who falls on them.
As a fence, it is a masterpiece, and will shut off the rabble
and all vagabonds and hungry men and all wandering
children looking for a place to play.
Passing through the bars and over the steel points will go
nothing except Death and the Rain and To-morrow.


_________

Строят
Там, над озером, каменный дом богачу.
И обводят решеткой.
Остриями стальными
Ее клинья пронзили бы руку насквозь.
Вот ограда,
Чтоб поодаль держалась прохожая чернь,
И голодный бродяга, и стаи мальчишек
С их докучливым криком.
Ну, готова ограда. Теперь сквозь нее не проникнет
Никогда и никто.
Лишь ночные туманы,
Да рассветы,
Да смерть.

Перевод Александра Браиловского

__________

ОГРАДА

И вот - каменный дом над озером закончен;
строители трудятся над оградой.
Решётка из железных прутьев со стальными навершьями,
способными проткнуть насквозь человека, напоровшегося на них.
Шедевр среди оград, она надёжно защитит от всякого сброда,
всех этих бомжей, попрошаек, босой ребятни,
которой больше негде играть.
Через решётку, поверх стальных наверший проникнет только
смерть, да ещё дождь - и завтрашний день.

Перевод Владимира Иванова supposedly_me

Что с деревом делать осенним,
С оранжевым сотрясеньем,
Плеском и колыханьем,
С блеском его чингисханьим,
С этим живым монистом,
С деревом тысячелистым?

С деревом тысячелистым,
Резким, броским и тряским,
Истым импрессионистом
По хлестким мазкам и краскам!
С деревом, что смеется,
С деревом-знаменосцем!

Глянь на его богатства:
Некому с ним тягаться!
Осень в него вложила
Золотоносные жилы,
Солнца вкатила столько,
Что светится, как настойка!

С неба закаты взяты
И влиты в него закаты,
Гнется под ветром крупным,
Бьется цыганским бубном, –
Не дерево, а кутила,
Осень озолотила!

Что с деревом делать осенним,
С круженьем его, с крушеньем,
С его золотой падучей?
Листья сгребаем в кучи
И меж домов громоздких
Сжигаем на перекрестках.

Иван Елагин




Фотография поэта Алексея Дьячкова