Хорошо, что ты пришла, — говорит. Слыхала, в четверг разбился самолет? Так вот, по этому делу приезжали за мной. Якобы он был в списке пассажиров. Ну и что с того, может, решил не лететь. Дали мне какую-то таблетку, чтобы я не упала. Потом показали кого-то не знаю кого. Весь черный, сгоревший, кроме одной руки. Обрывок рубашки, часы, обручальное кольцо. Я рассвирепела, потому что это же наверняка не он. Не устроил бы мне такого, чтобы в этаком виде. А таких рубашек полно в магазинах. А эти часы, обычные часы. А наши имена на его кольце — они же часто встречаются. Хорошо, что ты пришла. Садись сюда, возле. Он и правда собирался вернуться в четверг. Но четвергов в году еще много. Сейчас поставлю чайник, приготовлю чай. Помою голову, а потом, что потом, попробую очнуться ото всего этого. Хорошо, что ты пришла, там было холодно, а он только в этом резиновом спальном мешке, он, то есть этот тот несчастный человек. Сейчас поставлю четверг, вымою чаю, ведь наши имена… они же часто встречаются.
А я всё не могу забыть, как она в своей геологической молодости трое суток шла по тайге в полном одиночестве без еды и питья. Прямо как Полина Раскова. Не Полина, а Марина, Полиной звали Осипенко. А как звали Гризодубову? Валентина. Кстати, я лежала с ней в больнице, когда мне удаляли катаракту. Там с ней все ужасно носились. Ну, ещё бы, вся грудь в орденах, легенда авиации. Она, наверное, была уже совсем старушка? Конечно, все эти знаменитые перелёты они совершили ещё до войны. Кстати, эскадрилья Гризодубовой бомбила Таллинн. Ах, вот под чьими бомбами я дрожала в детстве. Что же они так страшно бомбили наш район, там ведь ничего не было, кроме хлипких жилых домишек? На то и бомбардировщики, чтобы бомбить. Если вылетели с бомбами, нужно их на что-нибудь сбросить, не лететь же с ними назад.